смотрит на Сеньку, затем жмёт плечами и достаёт из кармана комбеза коммуникатор:
– Кабинет Главного. Да, срочно. Виталий Борисович? Дымков-младший уверяет, что знает что-то важное по поводу спасательной операции.
Из коммуникатора слышно:
– Дай сюда младшего Дымкова! Арсений, у тебя двадцать секунд, и если это опять ваши шалости…
Сенька торопливо говорит:
– Челнок лежит на глубине восьмидесяти метров. И мы знаем, как его оттуда поднять.
В коммуникаторе пауза.
– Ко мне в кабинет, немедленно!
В кабинете у Архидемона стоит высокий и худой дядька, молодой, но седой как лунь. Георгий Александрович, главный инженер станции.
– Так вы, Георгий Александрович, говорите, что челнок лежит на глубине…
– Приблизительно 80 метров, Виталий Борисович. Просканировали полость сонаром и нашли.
– А вам, молодые люди, откуда стало известно про 80 метров? – Архидемон поворачивается к нам.
– Мы подсчитали – Сенька отвечает. – Вот… – и кладёт блокнот с цифрами на стол.
– Рассказывайте, только быстро!
Сенька рассказывает. Про теорию Анатолий Сергеевича, про газовый пузырь, про наш эксперимент с лавой, про расчеты. Потом про наш план затопить «пузырь» свинцом или лавой и вытащить челнок на тросах. Архидемон внимательно слушает, то и дело поглядывая на главного инженера. Главный инженер кивает головой. Сенька заканчивает рассказ и ждёт. Я тоже жду. Архидемон говорит:
– Георгий Александрович, на вердикт сколько вам потребуется времени?
– Десять минут, не больше. Надо только подсчитать уже по-серьёзному и оценить наши ресурсы.
– Вот Вам терминал связи, поднимайте своих на уши, и чтобы через десять минут я уже всё знал. А мы пока пойдём с ребятами в коридоре посидим…
Выходим в коридор. У входа в кабинет главного – три простых стула. Усаживаемся и молчим. Долго молчим.
Наконец, Сенька не выдерживает:
– Виталий Борисович, а если всё сработает, Вы полетите туда, на полюс?
Архидемон кивает.
– Виталий Борисович, тогда возьмите туда нас тоже, пожалуйста!
Архидемон отрицательно мотает головой.
– Ну пожалуйста! – это уже я. – Мы же всё придумали, если сработает, как будет здорово! Вытаскиваем челнок, там папка, а я – вот он! Ведь правда?
У Архидемона вдруг лицо на мгновение становится просто неузнаваемым: серым, старым, глаза стекленеют. Как будто ему вдруг стало очень-очень больно. Или как будто он вдруг вспомнил о чём-то далёком, тоскливом и страшном.
– Виталий Борисович! – это зовёт главный инженер из кабинета. Мы втроём заходим внутрь.
– Докладываю. Подходящее лавовое поле к северу от купола есть. Канал пробьём за полчаса, просто сбросим с дронов заряды цепочкой и подорвём. Уклон там отличный, лава пойдёт только так. Через сутки челнок должен оказаться на уровне поверхности. Только вот тросами вытягивать ничего не надо – тут он глядит на нас.
– Как же не надо? – Сенька спрашивает. – А как же вы челнок дотянете до выхода из пещеры?
– А мы и не будем тянуть. Мы подорвём выход ниже нулевой отметки, и сделаем так, чтобы лава текла сквозь купол. Тогда челнок к нам просто «принесёт течением», так будет даже быстрее.
В глазах у Сеньки сомнение.
– А если не принесёт течением, тогда что? – спрашивает.
– Ну тогда мы воспользуемся вашей идеей с тросами и бурлаками на Волге… Но в любом случае, хлопцы, большие вы молодцы! Виталий Борисович, я приступаю?
– Действуйте! – Архидемон проходит и садится в своё кресло. Думает, вздыхает, глядит на нас. Потом вдруг говорит, не дожидаясь вопроса:
– Нет, ребята, не просите. С собой вниз я вас не возьму.
– Но почему, Виталий Борисович?!
Он тяжело вздыхает.
– Потому что прошло уже четверо суток. Потому что на связь никто не выходит. Да, челнок мы обязательно поднимем, но поймите же…
И смотрит мне в глаза. Потом Сеньке. Потом снова мне. И тут я начинаю холодеть и понимать. Меня как ударяет по голове чем-то страшно тяжелым. Челнок через сутки поднимут – но что найдут внутри челнока? Что найдут внутри? А если… Я зажмуриваю глаза, отворачиваюсь к стене и упираюсь в неё лбом. Я не реву, я просто плачу. В голове калейдоскопом проносятся картинки. Вот «лавовый дракон». Вот Анатолий Сергеевич. А вот оскаленная пасть провала в куполе. А вот папка – улыбающийся, весёлый. «Держись, сынок! Черти бездны не боятся!». Нет, этого не может быть! Никогда! Я поворачиваю голову к Архидемону, говорю сквозь слёзы:
– Виталий Борисович! Когда Вы тут нас сегодня здесь ругали по-всякому… даже ремнём обещали… Вы же так были уверены, что отец вернётся! Куда же теперь подевалась Ваша уверенность? Да папка – он где только не был, он такой бригадир, что… Если Вы в своих чертей не верите, какой же вы тогда Архидемон?!
Сенька рядом тоже плачет. Главный качает головой. Молчит. Потом встаёт с кресла и достаёт из крохотного шкафчика два складных стакана. Раскладывает один, наливает туда газированной воды из автомата в стене. Раскладывает и наливает второй. Ставит на стол – мне и Сеньке. Потом задумывается, достаёт третий стакан, и снова наливает из автомата.
– Ну-ка, ребята, давайте попейте водички, успокойтесь. Это всё я, старый дурак, виноват. Конечно же, мы их всех вытащим. Живыми.
И смешно стукает своим стаканом с газировкой об наши. Пьёт. Я тоже беру стакан со стола и выпиваю воду. Действительно, становится легче. Успокаиваюсь.
– Последняя просьба, мальчики. Пока идёт спасательная операция – пожалуйста, не говорите о ней никому. Понимаете, никому?
Я киваю головой.
– А запирать нас больше не будут? А планшеты отдадут? – спрашивает Сеня.
– Не будут. И планшеты мы вам сейчас вернём.
Тут Сенька вдруг говорит:
– Ну хорошо, вниз Вы нас не берёте… Тогда можно хотя бы служебную ленту новостей нам открыть? Ну пожалуйста…
Архидемон недовольно вздыхает и поворачивается к терминалу.
– Серверная-два, дайте Трифонова. В общем так, планшеты младшим Романову и Дымкову я вернул. Простил? Нет, не простил. Заслужили. Короче, откройте им доступ на служебную ленту новостей, иначе они снова куда-нибудь полезут и чего-нибудь натворят. Знаю, что не по инструкции. Запиши в журнал – по особому распоряжению руководства.
Мы с Сенькой сидим в нашей каюте, прямо на полу. Держим планшеты, и смотрим. Лента обновляется примерно каждые 15 минут, и эти каждые 15 минут тянутся невыносимо долго.
= Сканирование сонаром подтверждает: челнок движется к поверхности =
Иногда мы отрываемся от планшетов, пьём чай, едим, пытаемся разговаривать. Но всё равно все наши мысли там, далеко, на северном полюсе. На равнине Снегурочки, возле оскалившегося страшной черной пастью купола.
= Сканирование сонаром: челнок находится в 40 метрах от поверхности =
Я стягиваю комбез, ложусь в койку под одеяло и пытаюсь заснуть. У меня это не получается очень долго. Наконец, я засыпаю. Во сне мне снится земной снег, которого я никогда не видел, потом лысый Трифонов в турболифте, а потом почему-то школьный аквариум, в котором плавает рыба, на которой написано «путассу натуральная в масле».
= Визуальный контакт. Челнок на уровне 0, до выхода из пещеры меньше 10 метров =
Мы снова сидим на полу, каждый с планшетом на коленках. Коленки у меня почему-то дрожат. Очередные 15 минут ожидания.
= Стыковка со спасательным аппаратом произведена успешно. Готовьте госпитальную. Живы все. Стартуем немедленно =
Я не могу себя сдержать. Я то ли пою, то ли ору. Меня, наверное, слышно на другом конце станции. Я прыгаю по всей каюте так, как будто хочу пробить головой потолок. Я взмахиваю руками широко-широко. Потом я набрасываюсь на радостно вопящего Сеньку, мы вместе валимся вниз и начинаем кататься, сцепившись, по полу. Почти как в той, давно забытой, школьной драке. И тут я понимаю, что на свете нет никого счастливее меня.
Мы с Сенькой стоим в коридоре госпитального отсека и ждём. Вообще мы ждём уже целую вечность: третьи сутки, если быть точным. Но я знаю, что осталось уже совсем недолго. Сегодня мама позвонила, и сказала, что сейчас за нами придут. Пришел тот самый охранник, который тащил нас тогда в кабинет Главного, а потом караулил, когда мы сидели в каюте. Вместе мы отправились на центральную
